В.А.Утянский «Воспоминания» 2 с.
Командир эскадрильи капитан Лозенко предложил достать из планшетов карты и сказал: началась война. Эти слова, как электрический ток, пронзили все тело.
– Проведите линию фронта красным и синим карандашом.
– Снять ВАПы и личные вещи с самолетов, подвесить Фаб-100 (фугасные авиабомбы сто килограмм).
К привезенному летному завтраку никто не дотронулся.
В четыре часа эскадрилья в составе девяти самолетов вылетела на запад в район пункта Цехановец с целью бомбометания по площади. Бросать бомбы должны по ведущему. Мое место в строю – в левом звене левый ведомый. Летели на высоте 4500 метров. Сбросили бомбы по деревянным домикам среди сосен с высоты 400 м, и сразу попали под сильный зенитный обстрел. Эскадрилья начала разворачиваться вправо на обратный курс. Я не успел среагировать и стал отставать от строя. Остался один среди моря зенитных разрывов, запах которых наполнял кабину самолета. Но вот, наконец, благополучно вышел из разрывов и догнал строй.
По нашим со штурманом белым, как стена, лицам стекали крупные капли холодного пота. Мы улыбались.
В этом первом боевом вылете мы не потеряли ни одного экипажа. 23 июня мы не летали. 24 июня я выполнил два боевых вылета.
Во втором вылете девятку вел капитан Шустов, правым ведомым у него был старший лейтенант Золотов (мой ком. звена), левым ведомым был я.
На обратном пути нас преследовала большая группа Ме-109 (истребитель «Мессершмидт»). После каждой атаки в нашем строю загорался и уходил к земле самолет. Через какое-то время мы остались вдвоем, Шустов и я. Самолет Золотова, горящий с выпавшим шасси, ушел вниз. Я так близко прижался к Шустову, что четко видел его лицо и заклепки на обшивке самолета. Следующим был атакован мой самолет, сразу же он загорелся, и я пошел к земле. Шустов продолжал лететь один. У меня горел бензобак правой плоскости. Слишком резко отдал штурвал, и самолет перешел в пикирование. Быстро приближается земля, среди кустарников, кочек и травы блестит вода. Со всей силы тяну штурвал на себя, а самолет продолжает пикировать. Только над самыми верхушками кустов он нехотя вышел на горизонтальный полет. Впереди, метрах в 300-400 стена высокого леса, добираю штурвал и плюхаюсь с высокого выравнивания в болото. Плоскость продолжает гореть, горит разлившийся по воде бензин. В кабине вода, мы в меховых комбинезонах и унтах. Первым к моей кабине добрался стрелок-радист Локтюшкин, все лицо в крови от пулевой царапины, улыбается. С большим трудом через астролюк вытащили штурмана Хураева, он получил травму ноги при посадке. По пояс в воде мы добрались до леса, спрятались в кустах в сухом месте. Взорвались бензобаки, начал взрываться боекомплект, и это эхом разносилось по лесу. Когда все стихло, я пошел посмотреть. Сгорело все, остался скелет из стальных труб.
Капитану Шустову также не удалось избежать участи многих летчиков в первые дни войны. Оставшись один, он продолжал полет и тоже был сбит. Его похоронили местные власти, а орден Красного Знамени, полученный им за участие в финской войне, и другие документы были присланы в полк.