«Он небо и море любил»
Воспоминания военного корреспондента, писателя Константина Симонова, летчика-истребителя Героя Советского Союза Александра Коваленко, фотокорреспондента ТАСС Евгения Халдея.
ОН НЕБО И МОРЕ ЛЮБИЛ
Военный корреспондент, писатель Константин Симонов:
Я несколько раз бывал на Северном флоте за войну, но самые сильные воспоминания связаны с первой поездкой в октябре, в ноябре 41-го трудного года. Приехал я там к командующему морской авиации герою Испанской войны генералу Кузнецову, и он меня сразу послал в эскадрилью Сафонова. Сафонов к тому времени был уже самый знаменитый летчик Северного морского флота и был одним из первых Героев Советского Союза. Приехав туда, я Сафонова не застал, как это часто бывает в годы войны, а разговаривал с его заместителем старшим лейтенантом Коваленко.
Вот готовясь к этой телевизионной передаче, я посмотрел свои фронтовые блокноты и перепечатал оттуда несколько строчек из того октябрьского 41-го года разговора с Александром Андреевичем Коваленко, о котором я потом написал очерк «Истребитель истребителей».
Вот что он рассказывал тогда в 1941 году: «Особенность военного театра, — говорил он, — резчайшая перемена погоды, летчику надо знать на память редкие ориентиры, редко удается держать прямой курс, обходить снежные заряды, резкая смена температур по высотам, мотор то перегревается, то стынет, приходиться летать по щелям между гор на бреющем, так приходится и скрываться, и искать противника идущего на бреющем полете.
Однажды мы шли семеркой, — рассказывал мне Коваленко, — заметили взрывы бомб на земле. Стали смотреть откуда капает. Заметили бомбардировщики, истребители пошли на них в атаку. В первой атаке сбили Сафонов и я по одному бомбардировщику. Сафонов атаковал и вышел, а я остался в такой гуще, что им и стрелять по мне нельзя попадут в своего, а мне трудно вести огонь, потому что только и забота крутиться и не споткнуться, потом заметил дырку и вниз к своим. Сбили при этом еще один немецкий истребитель.
Сначала немцы летали нахально до Мурманска, потом до залива, потом до дороги, а потом мы выжили их с линии фронта». Вот запись того времени так об этом рассказывал старший лейтенант Коваленко. Прошло тридцать лет, если бы не телевиденье, спасибо ему, мы может быть бы и не встретились с ним, живя в одном городе. А сегодня вот встретились и встретились в таком хорошем месте как североморский музей в московской школе.
Герой Советского Союза Александр Коваленко:
С Сафоновым я встретился впервые в 1932 году в Качинском военном училище, в которое мы прибыли с ним по специальному набору. Что хочется сказать о Сафонове как о летчике и человеке? Хочется сказать словами Максима Горького: «Красивый человек», — это было действительно так. Сафонов был и внешне красив, и красив своей душой. Летчики его очень любили, прекрасный был летчик и прекрасный организатор.
Теперь хочется перейти прямо к эпизодам. Это было 15 сентября 1941 года, в это время немцы готовили новое наступление на Мурманском направлении, немцы бросили свои лучшие силы авиации.
15 сентября Сафонов поднял эскадрилью, подлетая от линии фронта, мы заметили большую группу немецких самолетов, считать их, конечно, некогда было, и невозможно считать. Мы воспользовались облачностью скрытно подошли, чтобы они нас не заметили, атаковали бомбардировщиков, бомбардировщики сразу начали сбрасывать бомбы, но нам не видно было куда летят эти бомбы, в это время подошли их истребители, и завязался очень тяжелый жестокий бой. Самолеты горели, падали, трудно было разобрать, чьи падают или наши, или чужие падают. В этой куролесице мы куролесились минут двадцать. После немцы начали отходить, разлетаться. Мы возвратились домой и здесь нам только сказали, что мы встретились с группой пятьдесят два самолета и немецких бомбардировщиков заставили отбомбиться по своим войскам, за что мы получили благодарность от Командующего фронта. Сбили мы в этом бою восемь немецких самолетов и не потеряли ни одного, все благополучно приземлились на свой аэродром. Этот воздушный бой нельзя забыть никак, этот воздушный бой стал переломным моментом в воздухе Северного флота. Немцы с этих пор перестали летать нахально, мы их отучили летать дальше фронта, уже до залива они не летали.
Хочется привести еще один эпизод с пленным немецким разведчиком. Сбили мы тогда немецкий разведчик «Хенкель-190», двухкилевой самолет. Летчик погиб, самолет упал на Рыбачий, летчик погиб, летчик-наблюдатель был взят в плен. Сафонов попросил, чтобы его показали летчикам и чтобы летчики хотя бы один раз поговорили с противником, который с ними дерется. Летчик оказался начальником немецкой разведки, профашист с рассеченной щекой, когда ему задали вопрос: «Почему у него этот шрам?» Он ответил: «Это шалости детства, на дуэли». Тогда Сафонов задает ему вопрос: «Вы скажите, умеют ли наши летчики воевать?» Он зло посмотрел и отвечает: «Мы вас научили воевать». А Сафонов очень спокойно ответил: «А мы вас отучим воевать». И действительно его пророческие слова оправдались, отучили воевать.
Военный корреспондент, писатель Константин Симонов:
Эх, если бы Сафонов дожил до того дня, когда мы входили в Берлин, какое это было высшее счастье для него. Но не дожил… Слава Богу, остались снимки того времени. Вот Евгений Халдей много ездил на Северный флот, снимал там Сафонова, вот хоть такая память есть о нем кроме его боевых дел, можно представить его лицо, как он выглядел.
Фотокорреспондент ТАСС Евгений Халдей:
Вы знаете, я действительно очень доволен, что я мог кроме фронтового блокнота сейчас рассказать людям, какой это был человек, как он выглядел, как он был одет, как он сидел в самолете. Он для меня тоже был и красивый человек, и замечательный летчик.
Вот это последний снимок, понимаете скорбно на него смотреть, потому что когда он садился в самолет я его окликнул: «Борис Феоктистович, посмотрите!» Вот он посмотрел в мою сторону, я запечатлел этот момент, и больше мы не увиделись, очень скорбно это.
А первое знакомство произошло в начале июля, уже его имя упоминалось в сводках Информбюро. Я приехал на аэродром в его эскадрилью с желанием снять его. Он сказал: «Нет, вот давай снимай летчиков, вот сними этого, этого, этого». И когда я всех отснял, он говорит: «Ну теперь можно меня». Я его снял на фоне самолета И-16 во весь рост, что-то в нем такое знаете, было чкаловское, на память вместе с ним снялся вот я в матроской форме тоже очень молодой, юный, снимаю его. А потом: «Давайте, Борис Феоктистович, я вас сниму в самолете?» Вот он влез в самолет, я нацелил аппарат, сделал щелчок один, и вдруг кричат наблюдатели: «Воздух!» Но я успел все-таки снять, как эти самолеты выруливали.
Снимал я много на аэродроме, но вот когда начались полярные ночи, пришлось мне быть у него в поселке, где он жил, здесь я его снял в домашней обстановке, жена здесь, вот его комиссар Редков.
Рядом с Сафоновым базировались английские летчики, такие очень бравые симпатичные ребята. На этом снимки вы как раз видите двух летчиков сержантов Чарльстон Хоу и Кенэс Уорд, которые были награждены высшей нашей наградой орденами Ленина. Вы знаете, память о нем даже в Англии до сих пор жива, несколько раз писали они письма сюда с просьбой выслать эти снимки.
Память о нем конечно жива, она не утихает — школы имени Бориса Сафонова, поселки Бориса Сафонова. Получаю я разные письма, особенно одно трогательно, от парня, Саши Волкова из Колпино под Ленинградом: «Здравствуйте, товарищ Халдей! Извините, я не знаю вашего имени отчества. Как у каждого человека на земле у меня есть свой герой — это летчик-североморец дважды Герой Советского Союза Борис Феоктистович Сафонов. Я прочитал много книг о Сафонове и в каждой из них есть фото ваши. Я хочу узнать о нем еще больше. Прошу вас напишите о нем и пришлите мне снимки». Естественно я выполнил просьбу.