В.А.Утянский «Воспоминания» 53 с.
В 1948 году лето сухое и жаркое, громадные площади там и здесь в огне. Видимость все хуже и хуже. Я долетел до геологической партии, произвел посадку на подобранную площадку в русле реки. Справа шумит она, а слева стеной уходит вверх по крутому склону вековая тайга.
Видимость еще ухудшилась, наступили как бы сумерки, и дальше пяти метров уже ничего не различишь. Бывает, такое длится месяц и больше. Из-за этого же на реках прекращается навигация.
***
Несколько раз Петров Веня летал, и все не мог добраться до цели. То низкая облачность закрывала перевал, то сильный ветер не благоприятствовал посадке, а может быть, и сама площадка не устраивала. Там сидел на вынужденной наш командир звена Попов Алексей. На По-2 отказал мотор, и он удачно-счастливо примостился на крохотном участке берега небольшой речушки Верхняя Лендаха, среди невысоких гор и тайги. На счастье здесь был кордон. Рубленый дом, сарай и, что уж совсем хорошо, проходил провод телефонной линии Енисейск-Соврудник. Жила здесь семья с детьми. Была собака, кошка, корова, теленок, куры.
Для вынужденной в тайге – просто рай. Третьи сутки сидит Попов и штурман Верещагин, ждут, пока их выручат, привезут и заменят мотор.
В Енисейске на У-2 погружен авиамотор, тут же в кабине устроился авиатехник. Взлетаю, курс на Лендаху. Набираю высоту 350-400 м, подхожу к злополучному перевалу. Между верхушками деревьев и нижней кромкой облачности просвет, как бы щель. Едва не цепляюсь за верхушки, проскальзываю и оказываюсь в просторном цирке распадка, образованном со всех сторон подступившими горушками. На очень ограниченном участке, на дне огромной чаши лежит «Т» из простыней. Делаю заход, примериваюсь против ветра. С большим углом снижаюсь, парашютирую и не вмещаюсь на площадке, проскакиваю и ухожу на второй круг. Попов выкладывает «Т» с попутным ветром. Решаю садиться, условия позволяют выдержать пологую глиссаду. Самолет касается земли за несколько метров до знака. Мотор выключен, тормозить нечем, а он несется. Сравнительно ровная площадка резко переходит в крутой откос, поросший кустарником и деревьями. Направляю так, чтобы стволы не попали по мотору.
Удар, треск, все замерло. Тишина… Лонжероны правой коробки крыльев перебиты.
Выгружаем мотор, снимает отказавший, монтируем привезенный, и Попов с авиатехником к концу дня улетают в Енисейск. Остаемся: самолет с перебитыми крыльями, Верещагин и я.
Вскоре проходил через кордон гурт скотины, с ним и ушел Верещагин до аэродрома Соврудник, а оттуда улетел в Енисейск. Остался я один. Стало совсем тоскливо. Потянулись однообразной чередою дни в ожидании целых крыльев.
Единственной светлой радостью были разговоры по телефону с Валей, с большими помехами и нечасто. Спал на медвежьей шкуре посреди комнаты да курил махорку.