В.А.Утянский «Воспоминания» 19 с. Мар15

Тэги

Похожие посты

Добавить в

В.А.Утянский «Воспоминания» 19 с.

Но вот лодка ткнулась в берег. Мы снова идем на восток. Никакого заранее обдуманного плана, никакого понятия о том, с чем можем встретиться, как вести себя и как поступить, у нас не было. Одно желание: скорее, скорее встретиться с родной Красной Армией. А на самом деле она была еще, ох, как далеко!

8 марта рассвет, можно сказать, застал нас врасплох, среди поля. Впереди на окраине деревни отдельно виднелся большой сарай. Мы поспешили к нему. Зарывшись в снопы, сначала ели зерна ячменя, потом уснули пригревшись. Проснулись в середине дня от сильного шума голосов и лая собак. Раскрылись ворота, вошли гражданские люди с ружьями, и собаки бросились к нам на снопы. Деваться было некуда. Мы вышли из сарая, и в это время подъехал мотоцикл с двумя жандармами. Один из них подошел ко мне и ударил в ухо кулаком в краге, потом Кузьмина, он не устоял и упал. Нас посадили в камеру, отдельное полуподвальное помещение. Принесли еду, пожилой гражданский немец, что охранял нас, давал курить.

На следующий день пришел солдат с винтовкой и отвез в лагерь, из которого бежали. Посреди двора, недалеко от барака, в котором жили, выкопана яма полтора на полтора метра глубиной по грудь, обнесена колючей проволокой. Нас посадили в нее для общего обозрения. Через сутки увезли в карцер, который находился на территории большого интернационального лагеря военнопленных, рядом с ж.д. станцией Заган.
Здесь находились тысячи военнопленных из различных стран и несколько сот советских, которых держали для обслуживания лагеря.

Рядом с карцером располагалась котельная, а куча угля касалась стены, под крышей которого находилось маленькое с решеткой оконце нашей камеры. Узнав, что сидят летчики, советские товарищи, работавшие в котельной (среди них был летчик Козуля, известный в стране самым большим количеством прыжков с парашюта), стали каждое утро, еще затемно, передавать нам посылки. В окошко мы спускали веревочку, они подвязывали сверток с продуктами и дергали. Нам хватало еды на целый день. Чуть позже в камеру подсадили еще одного человека, штурмана Гоголева Игоря.

Мы безмерно благодарны всем товарищам, помогавшим нам, имена которых остались неизвестны.

Как-то в камере оказался лист из немецкого журнала, где была большая фотография Книппер-Чеховой. Огрызком карандаша на стене я увеличил портрет и, видимо, неплохо. Один немец из охраны, видимо, решил, что я художник. Он принес фотографию то ли жены, то ли дочери, карандаш, бумагу и попросил нарисовать. Отступать было некуда, и я начал. За работу немец приносил буханки хлеба. Так что сидя полтора месяца, мы даже малость окрепли. Отсюда нас увезли в лагерь 4Б в Мюльберг на Эльбе и посадили снова в карцер.

Большой пустой барак использовался как карцер. Здесь находились четыре человека, совершивших побеги. На полу у окна на бумажном матрасе в защитного цвете поддевке лежал парень. Болезненно опухшее бледное лицо и глаза говорили, что ему не только встать, но двигаться крайне трудно. У него была открытая форма туберкулеза.  Все мы рассаживались около него на полу и закуривали одну на всех папиросу-самокрутку. Каждый делал затяжку и передавал соседу. Он тоже, затянувшись, передавал дальше. Так и шла самокрутка по кругу. О том, что можно заразиться, у нас и в уме не было.