«Вечные однополчане». Василий АДОНКИН.
Небо на редкость чистое, без единого пятнышка. Спокойная гладь моря отражает голубизну, слегка позолоченную неярким, но ласковым солнцем. В такую погоду хорошо мчаться на быстроходной моторке, мчаться до тех пор, пока далеко позади не останется берег, потом заглушить мотор и слушать затухающий плеск воды за бортом да мирную перекличку чаек…
Мирную… Чего только не придет в голову! И получаса не прошло с тех пор, как я носился над пылающим транспортом противника, охраняя свои торпедоносцы от натиска «мессеров».
И вот, возвращаясь домой, размечтался под мерное гудение мотора…
Мой «миг» садится рядом с машиной капитана Адонкина. Еще в воздухе я узнал об очередной победе славного североморского аса: за время боя над морем он сбил два «мессершмитта»!
Спешу поздравить товарища, но Адонкин отвечает нехотя.
— Что хмуришься, Василий?
Он молча кивает на свою машину: три свежих, словно нарисованных, пробоины. И я вспоминаю: недавно на этом же месте Василий беседовал с молодым летчиком. Тот только что получил «боевое крещение» и с гордостью показывал пробоины на фюзеляже своей машины.
— Нашел, чем хвастаться, — без стеснения прервал его Адонкин. — Ты же истребитель, а не мишень для врага. Конечно, в бою без потерь обойтись не всегда удается. Но тогда огорчаться надо, а то и стыдиться…
Должно быть, теперь вспоминает тот разговор. Чудак! За три пробоины гитлеровцы заплатили ему двумя самолетами. Но себе он и их не прощает. Таков уж Адонкин. Таким его знают и любят.
— Море — не суша, оно не прощает ошибок, — часто напоминает он молодым. — Здесь не спасет ни парашют, ни удачная вынужденная посадка. Только боевое мастерство! Только победа!
В сущности всем известные истины. Но в устах прославленного североморского аса они звучат каждый раз заново, поскольку Адонкин каждый день подтверждает их в бою. При этом ему приходится следить не только за маневрами «личного» своего врага, с которым он в данный момент дерется, но и за машинами подчиненных, руководя всем боем. Линии, которые он прочерчивал во фронтовом небе над Баренцевым морем, не были ни элементарно прямым и, ни беспорядочно путаными. Это были следы хладнокровных, мгновенно принимаемых и, однако, безошибочно рассчитанных решений.
Спокойно и уверенно сражался он однажды против трех «мессершмиттов». И для всех, кто видел этот бой, он послужил образцовым уроком тактики.
…Вражеские истребители бросились в разные стороны. Казалось, в этот момент каждый из них является легкой добычей для советского аса. Но Адонкин не поддался на удочку. Понял: два «мессершмитта» стараются отвлечь его внимание, чтобы дать третьему возможность внезапно напасть на него с задней полусферы. Адонкин первым открыл по нему пулеметный огонь. «Мессеры» моментально поменялись ролями: один отвлекал, два заходили сзади. Адонкин на это и рассчитывал. Основательно отпугнув одного, круто развернулся и устремился навстречу остальным. Те снизились, разошлись в разные стороны. И хотя у советского летчика оказался запас высоты, он и тут удержался от решительной атаки. Лишь когда третий «мессер», совершая маневр, потерял высоту и скорость, Адонкин молнией устремился на него. Спикировав почти отвесно, с короткой дистанции поразил растерявшегося противника. Затем умело вышел из боя: горючее и боеприпасы были на исходе.
На другой день получил новое боевое задание: сопровождать на бомбежку вражеского аэродрома наши пикирующие бомбардировщики. Еще на подходе к цели обнаружил два «мессера», они летели мимо, не замечая наших самолетов. Такая беспечность противника заставила Адонкина насторожиться.
И вскоре он обнаружил группу вражеских истребителей, заходящих бомбардировщикам в хвост. Расчет гитлеровцев был прост: советские истребители, заметив в стороне два «мессершмитта», погонятся за ними, оставив тяжелые машины неприкрытыми.
Вдвоем со своим ведомым Адонкин отогнал эту новую группу, но увлекаться преследованием и тут не стал: ясно, что в небе есть еще «мессеры». Поспешил запастись высотой. Предосторожность оказалась нелишней: над вражеским аэродромом барражировали еще четыре пары истребителей.
Адонкин предупредил своих ведомых: ни одного не выпускать из поля зрения! Преимущество было налицо: и высота и то, что они обнаружили врага раньше, чем он их заметил.
Внезапность и определила исход боя.
Обычно группе Адонкина поручалось прикрытие транспортов, наземных войск и аэродромов базирования, сопровождение бомбардировщиков. Не позволить врагу причинить нашим войскам урон, отогнать его от цели, при случае — уничтожить.
И почти каждый из боевых вылетов был образцом творческого решения задачи. Адонкин никогда не удовлетворялся накопленным опытом, никогда не решал задачу стандартно. Каждый новый бой для него был по-своему первым, требовал своих тактических приемов.
Однажды он с несколькими парами истребителей сопровождал группу бомбардировщиков, совершавших налет на аэродром. Удар был нанесен неожиданно, зенитки не успели открыть огонь. Истребители возвращались с неизрасходованным боезапасом. Это было непривычно и даже немного досадно, хоть боевая задача и была выполнена безукоризненно.
В порту Петсамо у причала стоял неприятельский торпедный катер. Адонкин со своим ведомым спикировал и несколькими длинными пулеметными очередями поджег на нем горючее и боеприпасы.
В тот же день он слетал еще и в разведку. Небо было ясное, золотой солнечный диск висел над чуть затуманенным горизонтом. В районе Варде Адонкин сделал разворот и пошел курсом на северо-запад. В открытом море обнаружил гитлеровский конвой, направлявшийся в сторону Киркенеса. Сумев остаться незамеченным, он вернулся на аэродром и немедленно сообщил командованию результат разведки. Группа торпедоносцев вылетела в указанный квадрат…
За годы войны Герой Советского Союза капитан Адонкин провел сотни успешных боев. Под его командованием истребители выполнили множество операций по уничтожению вражеских транспортов, аэродромов, по обеспечению прохода морским путем наших караванов с военным снаряжением. Василий Адонкин лично уничтожил в воздушных боях пятнадцать самолетов противника.