«…Бог стерег меня…»
Сучков Лев Иванович, 1922 г.р. Родился на хуторе Головинка Волчевражского сельского совета Чембарского уезда Пензенской губернии. В 1937-1940 гг. учился в средней школе в г.Свердловске. С 1940 г. по 1948 г. – в Красной Армии. Закончил Уральский индустриальный институт им. С.М.Кирова (г. Свердловск, 1951 г.). В 1962-1992 гг. работал преподователем в Пензенском инженерно-строительном институте. С 1992 г. – на пенсии.
Участник Великой Отечественной войны. Награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над Германией». Проживает в г.Пензе.
…В конце января 1940 года нас, всех ребят, через военкомат обязывали пройти медкомиссию. На медкомиссии меня сначала определили в военно-морской флот. Позже мне выдали приписное свидетельство, где было указано: призываетесь в сентябре 1940 года в артиллерию. Когда мы учились в 9-м и 10-м классах, у нас было военное дело. Один раз в неделю нас обучали в сборке и разборке винтовки, пистолета. Обучали, как пользоваться учебной гранатой. Обязывали по воскресеньям ходить отрабатывать рукопашный бой со штыком, преодолевать специальную полосу препятствий. Проводили учебные стрельбы. Ходили также по физподготовке для специального обучения ближнему бою.
Кончился учебный год. Сдали экзамены.
…Все ребята, которые призывались осенью в армию, стали сдавать экзамены в вуз. Я тоже сдавал. Всех приняли и зачислили в вуз. Осенью с первого курса нас стали призывать в армию.
Дошла очередь до меня, Моя мама меня благословила в армию. Она обязывала меня дома стоять на коленях перед образами-иконами. Все повторилось, когда она меня благословляла при проводах из дома в г. Свердловск. После благословления спросила, где мой прежний крестик. Я сказал, что его потерял. Мама надела мне на шею новый крестик на новом шелковом пояске (гайташке). Она заставила его поцеловать и не снимать, а вернуться домой с этим крестиком.
* * *
…К вечеру успели продвинуться на 40-50 км от своего лагеря на запад. Дорога шла через лес и была очень плохой. Машины часто застревали в топких и болотистых местах. Орудия просто тонули в трясине и их приходилось вытаскивать вручную. Во время движения колонны вражеская авиация не беспокоила. Это нас успокаивало и немного бодрило. Солнце зашло за горизонт. Комары мгновенно обрушились на нас.
Вскоре колонна остановилась. Был приготовлен ужин. Все подразделения кушали в темноте. Небольшое освещение было только около кухни во время раздачи пищи.
…Всем бойцам и командирам части были выданы жетоны (патрончики). Были выданы бланки, которые каждому надо было заполнить: фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, каким райвоенкоматом призывался и где проживают родственники. Получив такие жетоны и заполнив бланки, все поняли, что скоро вступим в бой.
…Однажды поздно вечером в расположении нашей части стали появляться «беженцы» – отдельные бойцы и группы бойцов с младшими командирами. При их задержании было установлено, что их часть разбита и они были вынуждены отступить назад, чтобы не попасть в плен противнику.
Они рассказали:
– В бою часть командиров погибла, часть была ранена, а часть стала отступать. Но часть солдат и офицеров попала в плен. Остались без командиров, решили двигаться в тыл к своим. При отступлении вынуждены были бросить орудия, боевую технику. Днем скрывались в лесу, ночью шли на восток по компасу. Некоторые из них имели винтовки с патронами, карабины и даже гранаты. В беседах выяснилось, что немцы хорошо вооружены, имели превосходство во всем: в танках, авиации, артиллерии. Немецкая дальнобойная артиллерия очень быстро открывала огонь (они выражались: «очень быстро настраивали артиллерию в цель»). Авиация каждый день бомбила нас, не давая покоя. Все это обеспечивало немцам успех в бою и они одерживали победы.
Они также говорили, что у нас артиллерия подолгу и несвоевременно открывала огонь, а если открывала, то снаряды улетали в сторону от цели (они выражались: «все снаряды улетали за молоко»). Были случаи, когда артиллеристы вообще отступали в панике и не открывали огня. Авиации не переднем крае почти не было. Появятся два-три самолета, полетают и улетают с переднего края.
«Беженцы» стали проситься в нашу часть, чтобы продолжить службу. Командование полка, отказало им в зачислении в нашу часть. После этих бесед у нас, бойцов, стало появляться разочарование и неуверенность в силе нашей армии.
Бойцы вспоминали период 1938-1940 годов, когда авторитетные, высокопоставленные работники наркомата обороны СССР во всеуслышание заявляли о мощи нашей Красной Армии, о мощи Ворошиловского залпа, способного сокрушить и уничтожить врага на его собственной территории.
Находясь в армии с 1940 года, могу сказать: нас ежедневно готовили к боям на территории противника. Каждую неделю проводились политзанятия, на которых говорилось о том, что у СССР два главных противника: на Западе – Германия, на Востоке – Япония.
С начала войны прошел месяц, а никаких комсомольских и партийных собраний не проводилось. Политруки редко появлялись в наших подразделениях. На всех бойцов и младших командиров это наводило страх, безразличие. Командиры, приходя к бойцам, молчали, шутки были печальными.
…Однажды после обеда всех командиров вызвали в штаб полка. Через час они вернулись. Наш комбат построил батарею и сообщил:
– На нашем направлении противник не ведет боевых действий лишь потому, что ему мешают болота. Слева и справа от нас по фронту немцы уже продвинулись на 30-40 километров на восток. Мы сейчас находимся в мешке или полукольце. Чтобы не быть в окружении и не попасть в плен, нам надо отступить назад и ударить во фланг противника.
Вечером стали собираться в походное положение и двинулись на свои позиции. Ночью прибыли на место. Заняли огневые позиции. Орудия поставили в стыки между ротами для ведения огня прямой наводкой. Маскировку сделать не успели.
Наступил рассвет. Взошло солнце и весь передний край озарился. Передний край немцев находился в 300-350 м. Он хорошо освещался восходящим солнцем с востока. Солнце как бы помогало нам – цели противника ярко освещались. Немцы не ожидали такого быстрого появления русских. У нас каждому орудию были указаны сектор обстрела и цели. В нашем секторе обстрела находилось: две пушки, два пулемета.
Командир батареи приказал:
– Немедленно открыть огонь и уничтожить цели.
Мое орудие открыло огонь. Все другие орудия тоже ведут огонь, строчат пулеметы. Вторым снарядом наводчику удалось поразить пушку немцев. Второе наше орудие тоже успело разбить пушку. Но немцы тоже не дремали – вели огонь по нашему переднему краю – по пулеметам и нашим орудиям. Появились немецкие танки. Они начали наступать. Неожиданно появились наши самолеты: два штурмовика и один истребитель. Бой разгорелся с новой силой. Солнце пекло, гимнастерки стали мокрые, на спине выступила соль. Во рту все «спеклось», ссохлось, пот выступал на лице каждого бойца. Наши самолеты начали бомбить танки. Авиаторам удалось уничтожить два танка. В этот момент появилась авиация противника: один штурмовик и один истребитель. Завязался воздушный бой. Один наш штурмовик был тут же сбит немцами. Остальные наши самолеты улетели на свой аэродром. У немцев появилось превосходство. Они пошли в наступление.
Одной бомбой удалось разбить одно наше орудие. Было прямое попадание. Орудие как бы подбросило вверх, в воздух. Из шести человек, находящихся при орудии – троих разорвало на куски, двоих ранило. Один боец – подносчик снарядов; остался жив. После бомбежки самолет начал набирать высоту, но был сбит нашим зенитным пулеметом. Самолет упал в расположение нашей части. Пилоты были ранены и взяты в плен. Бой утих. Всех убитых и раненых убрали с поля боя. Так окончился первый боевой день, первое боевое крещение. Ни одной стороне в бою не удалось достичь успеха. В течение дня никто не кушал и не вспоминал об этом. К вечеру был доставлен обед и ужин – сразу все вместе.
…С утра следующего дня двинулись вперед лесом – на новые огневые позиции. В течение всего дня маленькими группами и подразделениями прибыли на новый рубеж. Вечером стали оборудовать свои огневые позиции. Орудия опять были поставлены на прямую наводку. Была сделана маскировка.
Бойцы, наблюдавшие за передним краем противника, в один голос крикнули:
– Танки!
Пять немецких танков и три бронетранспортера с пехотой двигались на наши огневые позиции. В это же время появилась немецкая авиация: два штурмовика и один истребитель. Штурмовики начали «обрабатывать» наш передний край: бомбили по орудиям, пулеметам, строчили из пулеметов по нашей пехоте. Один самолет немцев был сбит нашей зенитной артиллерией. При такой ситуации наши бойцы дрогнули, стали отступать в лес – все убежали врассыпную.
Мы со своими пушками ПТА не знали, что делать. Вели огонь до последнего. Танки двигались на наши орудия и стреляли на ходу. Командир батареи приказал:
– Оставить около каждого орудия наводчика и заряжающего. Всем остальным занять круговую оборону, вооружиться противотанковыми гранатами. Часть нашей пехоты командиры удержали и вместе с артиллеристами залегли, начали отбиваться. По приказу комбата вели огонь из пушек из расчета: два орудия вели огонь по одному танку, причем по передним. Это дало успех: три танка были подбиты и горели. Два танка продолжали двигаться вперед на нас. Но пехотинцы забросали их гранатами и остановили их.
В это время появились два наших танка Т-34. Они вели огонь по бронетранспортерам и пехоте. Тут же появилась наша и немецкая авиация. Всего было шесть самолетов: по два штурмовика и одному истребителю. Опять завязался воздушный бой. Один наш штурмовик был сбит. Немцы потерь не имели. Немцы начали снова бомбить наши огневые точки и косить из пулеметов наших пехотинцев. Наши зенитчики опять сбили один штурмовик немцев.
День клонился к вечеру. Бой постепенно затих. Опять ни одной стороне не удалось достигнуть успеха. Так закончился второй боевой день войны. В этом бою были убитые и раненые с обеих сторон. Часть тяжелораненых немцев попала к нам в плен. Поздно вечером всех убитых и раненых убрали с поля боя санитарные части. В ПТА были повреждены две пушки, были раненые и убитые.
…Рано утром следующего дня все были подняты по тревоге. Солнце еще не взошло. Успели позавтракать. Весь день прошел без боя. Но то и дело стреляли снайперы. Стрельбу они вели очень метко, без промаха. Достаточно на штык винтовки надеть каску или фуражку и поднять вверх над траншеей или землянкой -тут же следует выстрел. Фуражка и каска пробивались насквозь (тогда говорили: пробивалась навылет). Бойцы провели эксперимент. Они взяли три винтовки и на штык каждой повесили: командирскую фуражку, каску и пилотку, которую носили бойцы. Они разошлись по траншее друг от друга на 15-20 м. и одновременно подняли винтовки. Мгновенно последовал выстрел: сначала по фуражке, затем по каске, а потом по пилотке. После этого командир полка приказал:
– Всем командирам – носить только пилотки.
Наступило временное затишье. Провоевали всего два дня – два жестоких сражения, которые унесли жизни нескольких десятков молодых невинных людей, несколько сотен раненых, которые могут остаться калеками на всю жизнь. Все это увиденное наводило бойцов на разные мысли. Одни стали более раздражительными, другие – просто молчали, а некоторые, как бы в забытьи, стали вспоминать всю свою жизнь до призыва в армию: как дружили с девушками, ходили на вечеринки, гуляли по деревне с гармошкой и т. д. Некоторые выражали вслух мысли о своей судьбе, судьбе своих родителей, которые были репрессированы.
…Наступил сентябрь 1941 г. Ночи стали длинными и прохладными. Ночью в одной шинели стало холодно. Бойцы стали приспосабливаться в траншеях, землянках – создавать тепло для своего места отдыха.
В землянках ставили «лампады» – так бойцы окрестили стреляные гильзы от 45-мм снарядов. В них наливались солярка или керосин. Фитилем служили байковые портянки. В траншеях делались щиты из хвороста и веток, которыми перекрывали траншеи, тщательно маскировали. Под таким навесом разжигали костры, около которых грелись, а иногда и засыпали. Так прошло дня два-три.
Однажды утром, на рассвете, был услышан рев моторов. Позавтракать не успели. Бойцы увидели танки и крикнули:
– Танки и бронетранспортеры с пехотой идут на нас!
Открылась стрельба. Появилась немецкая авиация: три штурмовика и два истребителя. Они мгновенно начали строчить из пулеметов по пехоте, по нашим пулеметам и орудиям. Бойцы спасались как могли: кто в землянке, кто в траншее. Наши зенитные пулеметы открыли плотный огонь и в считанные минуты сбили один штурмовик. Появились наши самолеты: четыре штурмовика и два истребителя. Мгновенно завязался воздушный бой. Штурмовики начали бомбить по немецким танкам. Оставшиеся два орудия вели огонь по бронетранспортерам и пулемету противника. Идет сплошной шум, рев моторов не умолкает. Стрельба из пулеметов и орудий – все смешалось в этом адском котле. Даже трудно определить – где противник. Впервые увидели как наш истребитель сбил немецкий штурмовик. Немецкая пехота, которая двигалась на бронетранспортерах, залегла в 60-70 метрах от нашего переднего края. Воздушный бой кончился.